Видео «КIайчу-юххие» может быть определено произведением-свидетельством. Работа воссоздает, а точнее, документирует реальное событие, в котором непосредственное участие принял и ее автор. Весной 2017 года он отвез свою бабушку Заяну Хасуеву на место, где некогда находилось село КIайчу-юххи, в котором она родилась, провела свое детство и откуда затем в 1944 году со всей семьей и односельчанами была депортирована в Казахстан. На экране показан проезд по высокогорной дороге, мы слышим рассказ Заяну, а потом видим и саму рассказчицу. Возвращаясь впервые на место своего рождения, узнавая знакомые места, она вспоминает прошлое, тяготы прожитой жизни. «Ничего не видно, — говорит она в конце фильма, — ни дома, ни человека, ни тех, кто здесь жил. Одни горы стоят!». Перед нами свидетельство — свидетельство человеческой трагедии, замалчиваемой трагедии целого народа.

Однако достоинство фильма Гайсумова не только в его пронзительной свидетельской силе. Работа отсылает нас к извечной, отмеченной еще в древней мифологии теме — теме возвращения, — и ставит философский вопрос: «Возможно ли возвращение домой?» И тут стоит обратить внимание, что в этой работе есть второй, наряду с Заяну Хасуевой, герой. Скупая изобразительная поэтика фильма строится на статичных продолжительных планах — длительного панорамно заснятого проезда машины по горному серпантину, длинных планов стоящей спиной к камере Хасуевой на фоне горной гряды — все они как бы воплощают идею длинного, затянувшегося на всю жизнь возвращения. Время, темпоральная длительность — это, собственно, и есть второй герой «КIайчу-юххие».

Длительность же, как писал Анри Бергсон, будучи фактом человеческого опыта, неотторжима от памяти, в которой прошлое соприсутствует с настоящим. Более того, как считал французский мыслитель, через соотнесение минувшего с наличным память, собственно, и конституирует настоящее. Без памяти и прошлого нет движения времени, нет актуализации настоящего. Без прошлого настоящее было бы «туманным пятном», в котором не происходили бы никакие жизненные процессы. Иначе говоря, образу отчего дома, который мы в какой-то момент обречены оставить, суждено, постоянно возвращаясь, вступать в конфликт/диалог с местом/временем нашего актуального пребывания. Эта диалектика воспоминания и наличного позволяет нам давать определение настоящему, она питает наш жизненный опыт, приводит в действие становление нашей личности. Поэтому, как утверждал Жиль Делез, возвращение или, как говорил он вслед за Ницше, «вечное возвращение» есть не столько движение вспять, сколько движение вперед, т.е. «становление».

Тем самым драматизм работы Гайсумова умножается. Ведь ее героиня, совершив на этот раз не воображаемое, а реальное возвращение домой поняла, что «ничего не осталось». И дело здесь не только в том, что дом ее был разрушен людьми и временем, а в том, что реальное место всегда не тождественно тому, каким оно живет в нашей памяти. Встреча с ним чревата травмой: отсутствие места останавливает время, останавливает индивидуацию и развитие. Чтобы время вновь пришло в движение, нужно покинуть свой дом, оставить обретенное место. «Пойдем, Асланбек, не могу я больше стоять, пойдем», — просит своего внука Заяну Хасуева.

Виктор Мизиано